В Коми пенсионерка живет одна в пустой деревне

Кто переехал далеко, кто в село Верхолузье, которое в трех километрах от Чернушки. А В.Смолева, наоборот, в конце 90-х перебралась сюда из поселка Оньмесь, по здешним меркам густонаселенного – сейчас там больше ста человек живет. Оставила поселковую квартиру и вернулась домой, в материнскую избу, в пустеющую деревню.

Связь с миром у 74-летней пенсионерки телефонная. Аппарат проводной, сотовые в здешних краях «не ловят». Так что, если бабушка из Чернушки долго на связь не выходит, ее знакомые в Верхолузье начинают беспокоиться.

«Что-то я ей и вчера вечером дозвониться не могла, и сегодня с утра сколько раз набирала. Не случилось ли чего? – размышляет глава сельского поселения Валентина Липнина. – Ладно, вечером выходила овец кормить, а сейчас-то она где до обеда пропадает?».

Оказалось, что она «пропадает» как раз в селе, зашла в магазин, погостила у подруги, а сейчас направилась домой.

Догнали мы единственную жительницу Чернушки уже на выезде из Верхолузья. Пожилая женщина в коричневой шубе и серой шали тянула по дороге саночки, груженные авоськами с покупками.

«Я раз в неделю за продуктами хожу, вот сегодня как раз и решила выбраться, а меня, оказывается, ищут! Узнать хотят, что за дикая старуха такая, одна живет! Ну теперь любуйтесь, – посмеиваясь, демонстрировала свои владения В.Смолева. – Вон она – деревня моя, и дом мой, в самом начале улицы почти, который слева, новый. Я в нем живу сейчас, а справа старый, родительский. Тут конюшня, у меня сейчас в ней овечки. Трех держу. Огород, дрова. Ну вот и все. А дальше только пустые дома да лес. А там и Коми кончается».

«Тут до Опаринского района Кировской области рукой подать, пешком можно через лес дойти, вон по той дороге! А тетя Валя у нас все равно что пограничник, – улыбается В.Липнина. – Предлагали ей переселяться, а она пост не сдает!».

Граница здешняя, впрочем, явление довольно условное. Поселок Чурсья, до которого от Чернушки всего 14 километров, стоит все еще на территории Коми. Но административно при этом принадлежит уже вятским землям. А жителям Чернушки долгие годы было проще до Опарино и Котласа добираться, чем до Объячево и Сыктывкара, – достаточно близко проходит ветка узкоколейки, построенной в конце 20-х годов прошлого века, а вот автодорога, ведущая к райцентру, только зимой более-менее нормальная.

«Я в Кировскую область за покупками ходила, там магазины хорошие были. А что? Закину на плечи рюкзак – и вперед через лес! – вспоминает В.Смолева. – А сейчас в Верхолузье только и хожу. Четыре километра до магазина и почты получается. Зимой на саночках продукты везу, летом с рюкзаком хожу. Но тяжеловато уже с рюкзаком получается, плечи болят. Сегодня вот без санок пошла, думала, много не накуплю, а все равно нести не смогла. Пришлось вот санки одолжить. Покупаю мало что. Муку, сахар, сухое молоко иногда. А сегодня обычное купила. Хлеб сама пеку. Пенсия у меня шесть тысяч с добавками, а надо и дрова купить, и корм овцам. А самой мне много и не надо. Самой – перекусить да кошек накормить».

У упомянутых «соседей» по избе имена незатейливые – Кот и Кошка. Кошка долгожительница, ей двадцать лет. Сначала у соседки жила, а потом та умерла, а кошка в дом к Смолевой явилась на квартиру проситься.

«Кот помладше, но и он стареет уже. Раньше шустрый был, все в Верхолузье к девкам бегал, а нынче дома сидит, – пенсионерка гладит вальяжного серого красавца, который от хозяйки ни на шаг не отходит. – Вот так и зимую с ними в компании. Лиса еще ко мне ходит. Осенью как-то блины жарю, смотрю в окно. Гляжу: пришла, стоит, принюхивается, тявкает. Блинов, что ли, хотела? За водой иду – сядет, следит за мной, как собачонка. Волки? Нет, не боюсь, пусть ходят. Я их сама съем! Я же летом с медведем из одного ручья воду пью! Утром как-то отпустила овец, они к ручью пошли было, но тут же – бегом обратно! Что такое? А потом сама с ведрами на ручей пошла, а там следы лап и вода вся взбаламученная. Жарко ему стало, видите ли! Искупался, всю воду мне попортил тогда. Девки тут рядом в лес ходили за грибами, прибегают: «У тебя там медведь!» Ну и что ж, что медведь?».

На ручей за водой единственная жительница Чернушки ходит потому, что в колодце вода плохая стала. Чтобы она не застаивалась, из колодца каждый день черпать надо, и не по одному ведру. А люди разъехались, некому это делать стало, а одной Валентине Борисовне столько и не набрать, чтобы вода обновлялась.

Когда будущая «тетя Валя-пограничник» только на свет появилась, никто и не думал, что из чернушкинского колодца воду черпать некому будет. Деревня хоть и маленькая была, всего человек шестьдесят, но активная, на огромных лугах, которые сейчас лесом зарастают, паслись стада коров, сено заготавливалось, рабочие руки всегда требовались.

Без работы никогда не была, а с личной жизнью долго не складывалось. Да и потом судьба на счастье была скупа. В 20 лет был парень, но убили его. До 38 лет прожила одна, потом вышла замуж за жителя Оньмеся, перебралась к нему в поселок, техничкой в школу устроилась, родился сын Леша. После школы сын пошел в училище, и там с ним случилась беда, на практике попал под трактор, стал инвалидом. Вскоре Валентина Борисовна овдовела и решила вернуться в Чернушку, жить там с матерью и сыном.

«Мать в 2003-м умерла, сын пять лет назад. Не женился он, и внуков у меня нет. Сама я больше замуж идти не захотела. Мужиков хороших нет, а пьяни мне не надо. Сама себе хозяйка, на какой бок лягу, с того и встану. А у сестры моей младшей семья – семнадцать человек! Муж, дети, внуки, правнучка уже есть. В Ленинграде живут, вот все жду, может, в гости приедут, заодно с ремонтом помогут. Все уже ремонтировать надо, вон дверь даже нормально не закрыть», – рассказала она.

Дом ее действительно уже порядком обветшал, хотя он относительно новый. Построил его в 90-х годах сын, который, несмотря на инвалидность, работящий был, рукастый. А в полутора метрах от этого дома клонится к нему другая, вековая, еще дедовская изба, того и гляди рухнет.

« Вот случись чего со мной, сразу люди и не узнают. Кошки же на помощь не позовут! – переживает В.Смолева. – Помню, как-то осенью сосед у меня еще был, так я ему сказала, что огород собираюсь копать, а сама свалилась. Температура сорок, встать не могу, а за овцами смотреть надо. Кое-как утром выползла, из хлева их выпустила на росу, чтобы хоть траву щипали. И лежу снова дома, только воду пью да обтираю лицо от жара. Через два дня вода кончилась, до соседа дошла. «Что ж ты, – говорю, – даже не беспокоишься, что меня не видно?» – «А я думал, ты картошку за домом копаешь, да так занялась, что и носу на улицу не кажешь». Принес он мне воды, велел в больницу идти. Ну я попила, оклемалась вроде немного, пошла… да и села на обочину, дальше не могу. Благо люди мимо ехали на мотоцикле, съездили, фельдшеру про меня сказали. Так мне страшно тогда было, вот станешь умирать, а никто и не придет. Теперь телефон поставили, легче стало. Да и позвонить можно, поговорить, если скучно станет. Хотя, знаешь ли, матушка, чего мне скучать особо. Работа же есть. Летом сено кошу, на огороде вожусь. Картошку копаю сама. Лук у меня отменный, крупный, не вытянуть, лопатой подкапывать приходится. Зимой шерсть пряду, вяжу, снег чищу, дрова колю. Сама что-то не смогу – люди из Верхолузья помогут. Вот спасибо Андрею Пантелееву, вторым сыном его зову. И косить мне помогает, и дрова привозит».

Когда зимой тропинку к ручью заметает так, что за водой идти тяжело, В.Смолева снег топит, и овец талой водой поит, и сама ее пьет. Говорит, что вода получается чистейшая.

«А вот у вас в Сыктывкаре снег так не потопишь, там и дышать нельзя! Приехала, как вздохнула, аж в горле запершило. Ну их, эти ваши города», – машет рукой.

В Сыктывкаре В.Смолева побывала по необходимости, когда сын в больнице лежал. А так, можно сказать, из села и не выезжала за всю жизнь. Один раз муж ее с сыном в Ленинград свозил на неделю, вот и все путешествия-курорты. Да и сейчас не рвется свет повидать. Единственное место, где хочет побывать, – это Синявинские высоты под Санкт-Петербургом. Найти там могилу отца. «Сперва сообщение пришло, что он без вести пропал. А потом в селе в Книге Памяти вычитали, что он погиб на Синявинских высотах и под Ленинградом похоронен. А где точно, так и неизвестно. Борис Турышев его звали. Может, знает кто-то, где его могила?» – надеется В.Смолева.

«А так никуда отсюда уезжать не хочу. И дом нельзя оставить. Сын просил, чтобы не бросала. Как-то с ним в лес пошли дрова заготавливать, а он мне: «Мам, мне эти дрова не нужны, ты их жечь будешь. Если что со мной случится, никуда из дома не уезжай». Вот мне и благословение. И дед с бабкой меня благословили здесь жить, и мать, и сын. Все они из этого места на тот свет ушли. Так что буду жить, снег топить, весны ждать. Бог меня сбережет и покойные родители, – твердо заявляет пенсионерка. – Мать у меня говорила: «Главное – короткие дни прожить, а уж лето и подавно проживем». А мы короткие дни уже пережили».

Фото Анны Потехиной