Григорий Спичак: «Над современными журналистами довлеет коммерческая цензура»

Интервью журналиста и писателя Григория Спичака агентству «КомиОнлайн».

Григорий Иванович, вы — известная персона в республиканской журналистике, вы много лет работали в газете «Красное знамя», были главным редактором «Вечернего Сыктывкара», вас знают еще и как писателя. Как вы видите современную журналистику, насколько и в чем изменилась она за последние годы?

Самое главное изменение последних лет — кризис доверия к журналистике и к информации вообще. Если раньше люди доверяли печатному слову, то теперь ситуация обратная. Не доверяют не только мнению журналистов, но и статистике, цифрам, которые в изданиях преподносятся как официальная информация. Что-то людьми воспринимается как провокация, что-то — как откровенная «заказуха».

Почему это произошло?

Во-первых, люди поняли, что с помощью информации в СМИ ими пытаются манипулировать, навязать им какую-то точку зрения, что-то «продать». Во-вторых, сама журналистика изменилась: СМИ вступили в рыночные отношения, которые породили «коммерческую цензуру», когда о заказчике можно писать или хорошо, или ничего. В-третьих, злую шутку сыграла система пресс-служб, например, если раньше к руководителю любого предприятия можно было запросто позвонить, узнать его мнение, то теперь к таким информаторам не пробиться сквозь выстроенные пресс-службами информационные барьеры. Информация подается в таком виде, как это необходимо заказчику.

То есть современный журналист фактически не может высказывать свое мнение?

Сама жанровая система в современных СМИ, стиль подачи материалов, который принят в газетах, журналах совершенно другие, чем это было 10-15 лет назад. Ведь русская журналистика всегда шла от человека, она была антропоцентричной. Журналист пропускал через свое сознание тему, собирал и анализировал материал и снабжал его собственной позицией. Сейчас в прессе превалируют новостные материалы, в которых текст максимально удален от его автора, есть «событийка», есть откровенная реклама, а откровенного разговора с читателем, зрителем, наталкивающего на размышления, практически нет.

Журналистика умирает?

Нет, она качественно меняется. Но лично я согласен с высказыванием Уоррена Баффета, что умирают газеты, журналы — вместо них вырастают другие СМИ как новое явление, оно развивается, но пока не понятно во что.

А как вы относитесь к тому, что в СМИ пришло много женщин, ведь раньше это была преимущественно мужская профессия?

В этом тоже одна из причин исчезновения качественной аналитики в СМИ. Женщины как пчелки — собирают информацию, обрабатывают ее, а вот анализ ситуаций, явлений в экономике, политике — это мужская прерогатива профессии.

Но как же «звезды», «зубры», «мэтры» профессии, почему их становится все меньше, неужели их убивает посредственность?

В современных СМИ, которые диктуют моду на новостной формат, легкий, бесстрастный, и «звезды» становятся одними из многих, их материалы сливаются с общим контекстом, стилем, подачей материалов. А выделиться в том, что умеют делать все, даже только пришедшие в журналистику, очень сложно.

Сейчас многие вспоминают с ностальгией «свободу слова» начала 1990-х, якобы тогда можно было писать о чем угодно и все проходило без последствий.

Как раз наоборот. Лично для меня кураж того времени состоял в том, что публикации «выстреливали», реально влияли на жизнь, было много острых статей, после которых еще долго расходились круги по воде, шли обсуждения, снимались высокопоставленные чиновники… Когда я работал в газете «Вечерний Сыктывкар», у меня было по пять судов в день, приходилось ежечасно отстаивать опубликованное. Я не слышал, чтобы в современных Коми изданиях такое было.

И чем это вы объясняете для себя?

В журналистике, которая является частью общественного организма, происходят те же процессы, что и в организме человека — когда гемоглобин падает ниже нормы, наступает сонливость.

Что это означает?

Журналистика по своей сути должна встряхивать людей. А происходит обратное — самоцензура: острых статей СМИ не дают, и более того, даже мощные зубодробительные публикации бьют мимо цели или не дают ожидаемого эффекта.

Вы это относите и к региональной прессе?

В Коми, как ни странно, возможности изменить что-либо в информационной политике гораздо выше, чем, к примеру, в Москве. На территории Коми работают несколько крупных финансовых групп, которые, при желании, могли бы создать собственные издательские дома, в рамках которых издавали бы СМИ — с профессиональным штатом журналистов, с грамотной концепцией, хорошим качеством полиграфии. Вообще я убежден, что будущее СМИ — издательские дома, под крылом которых будут информагентства, газеты, журналы, книгоиздательства.

А сколько в таком случае должны получать журналисты, чтобы их профессионализм был достойно оплачен?

У меня никогда не было привычки заглядывать в карман коллегам. Мне было безразлично, сколько они получают. Скажу за себя: работая в «Красном знамени» в начале 1990-х я получал 220-240 рублей в месяц. Это была средняя зарплата по стране. Не деньгами измерялся тогда профессионализм.

Но вы согласны с тем, что за непростую работу нужно достойно получать, хотя бы на старость себе заработать?

Я не представляю себе журналиста на пенсии. Более того, даже полтора года на пенсии — смерть для профессионала. Нужно все время, до последнего дня работать, потому что если ты включен в общий поток жизни, в информацию — ты жив и как профессионал, и как человек.

Редакторы изданий в Коми кричат о кадровом голоде. Вы сами сказали, что «звезды» журналистики теряются в формате современных медиа. А были ли они, есть ли они — «звезды», и кто они для вас?

Это Людмила Зыль, Аня Сивкова, Владимир Овчинников, Владимир Сумароков, Игорь Иванов. На них пока многое держится. А дальше — увидим.

Как вы относитесь к тому, что известный журналист, ваш коллега по «Красному знамени» Анатолий Полькин был уволен накануне 30-летия своей журналистской деятельности из «ЛУКОЙЛа», где работал в пресс-службе, за частную переписку?

Я считаю, в данной действия компании по отношению к журналисту выглядят проявлением жесточайшей корпоративной цензуры. Мне в голову приходят сравнения со сталинским режимом. Здесь налицо попытка запретить человеку любое инакомыслие и полное пренебрежение к мнению сотрудника, который, кстати является авторитетным профессионалом. Я полностью поддерживаю мнение коллег-журналистов, которые осуждают действия компании за то, что они «репрессировали» журналиста за его личное мнение, выраженное в частной переписке. Вот это как раз и является ярким примером «коммерческой цензуры» о которой я вам говорил.