Андрей Исаев: «Контроль над нашей работой только повышает ее качество»

Следственный комитет России 15 января 2012 года отметил первую годовщину своего отделения от прокуратуры и становления самостоятельным правоохранительным органом. О том, как этот процесс прошел в Коми и как он повлиял на работу региональной следственной структуры, а также о коррупции и криминогенной обстановке в республике корреспонденту «КомиОнлайна» рассказал первый заместитель руководителя следственного управления СК РФ по Коми Андрей Исаев.

Андрей Николаевич, cледственный комитет, сначала бывший при прокуратуре, наконец стал самостоятельной структурой. Как оцениваете реорганизацию?

Необходимо отметить, что мы стали чуть ли не первым правоохранительным органом, который реорганизовался и стал отдельным подразделением. Уже потом, если помните, была создана полиция, у которой есть свое следственное управление. Если говорить о результатах и о необходимости, то давно уже говорилось о том, что отделить следствие от прокуратуры было нужно. Как показал опыт, скорее не годовой, а четырехлетний, потому что нас отделили от прокуратуры в 2007 году, в принципе, это решение было правильным, хотя поначалу было трудно. Появился серьезный контроль - процессуальный (ведомственный), при наличии прокурорского, судебного и общественного. Как думаете, можно что-то нахимичить?

А это вообще дает работать? Получается, что вся реорганизация сводится к тому, чтобы вас стало проще контролировать?

Это дает работать. В законе все четко прописано — куда можно идти, а куда нет. Если работать по закону, соблюдать качество следствия, то никаких проблем не возникает. Контролировать не то, что проще стало... Мы стали органом самостоятельным, независимым, и в то же время от того, что нас контролируют, качество нашей работы только повышается и, соответственно, повышается уровень ответственности. Мы иногда даже благодарны прокурорам, судьям, потому что они порой на ранней стадии выявляют нарушения. Таким образом, реорганизация имела и достигла цели – всемерной защиты и соблюдения прав граждан (потерпевших и обвиняемых).

Как вы относитесь к переаттестации в МВД и не боитесь ли, что эта процедура коснется и следственных органов?

Почему вообще руководство страны и МВД пришло к выводу о том, что нужна реформа? Это не только нашумевшее дело Евсюкова (сотрудник милиции, расстрелявший в магазине 8 человек — прим. авт.), которое стало последней каплей. Действительно, структура была очень большая и выполняла много задач, порой ей не свойственных. Поэтому реформа должна была быть, так или иначе. Как сказал Президент РФ и руководитель МВД, в новый орган должны были войти только самые лучшие. У нас изначально, когда Следственный комитет создавался при прокуратуре, существовала аттестационная комиссия, где каждый работник по истечение определенного времени проходил аттестацию. То есть члены комиссии коллегиально обсуждали: его результаты работы, как он повышает свой профессиональный уровень, как он соблюдает законы. Мы всегда видим, достоин ли человек быть следователем. В крупномасштабных переаттестациях, я думаю, смысла нет. И, наверное, этого не будет. Хотя следует отметить, что когда создавался Следственный комитет как самостоятельный орган, у нас было тоже нечто похожее — набирались новые работники. От того, кто плохо себя показал, можно сказать «избавились» при переходе из Следственного комитета при прокуратуре в Следственный комитет России. У нас есть свои институты повышения квалификации, там готовят именно следственные кадры. Потом у нас каждый следователь раз в год проходит обучение. У каждого есть индивидуальный план самостоятельной учебы — следователь планирует то, что он изучит в первом полугодии, во втором…

И их потом спрашивают? Как на экзамене?

Конечно! Этот план утверждается непосредственным руководителем. Мы же видим, как человек работал, где были недостатки. Поэтому при утверждении плана анализируется работа и при наличии оснований указывается — внеси в план, допустим, учебу по налоговым преступлениям, если знания в этой части слабоваты. Профессиональный уровень следователя СК России должен быть на очень высоком уровне. Даже по делам, которые мы расследуем, можно посмотреть — убийства, коррупция, экономические преступления (рейдерство), налоговые преступления с 2011 года нам отдали, тяжкие и особо тяжкие преступления, совершенные несовершеннолетними и в отношении несовершеннолетних, все должностные преступления с 1 января 2012 года относятся к нашей подследственности. Это говорит о том, что государство нам доверяет в расследовании таких уголовных дел.

Раз уж речь зашла о преступлениях. Какова картина преступности в Коми?

Преобладают преступления против собственности: кражи, разбои, грабежи. Их, наверное, чуть больше половины. Ну, а затем, насильственные преступления: убийства, изнасилования. Если говорить о статистике убийств: в 2007 году было 205 убийств, 2008 — 182, в 2009 — 158, 2010 — 147, в 2011 — 125 убийств. То есть идет снижение.

Нам о снижении преступности говорят на каждой пресс-конференции. Может быть нас просто больше информируют о раскрываемости, а на самом деле криминогенная обстановка не меняется и выходить на улицу все же опасно?

Сказать, что страшно выходить на улицу, сейчас нельзя. Это в 90-ые годы уличная преступность была в разгаре. Преступность - понятие социальное, зависит, в основном, от двух факторов: как проводится профилактика и какова социально-экономическая ситуация. Если гражданину не на что жить и он знает, что его не накажут за совершенное преступление, он будет воровать, он будет совершать преступления. Сейчас обстановка стабильная более-менее, поэтому и преступлений меньше. Говорят, что убийства и другие насильственные преступления скрывают и не регистрируют. Убийства разве скроешь? Их не скроешь. Это объективные показатели, которых добились правоохранительные органы. Не исключено, что будет определенный период повышения преступности, так говорит наука криминология, но пока положение стабильное.

Много ли дел о коррупции заведено в республике? Сколько из них доходит до суда?

Данные за прошлый год не показательны, потому что уголовные дела коррупционной направленности расследовали и мы, и следователи полиции, и федеральная служба безопасности. С этого года все указанные преступления будут у нас, вот тогда мы уже будем четко говорить. Но все-таки, в прошлом году в производстве следственного управления по Республике Коми находилось 36 уголовных дел в отношении 39 лиц, которые совершили более 150 преступлений. Одно дело было прекращено, все остальные уголовные дела направлены в суд.

Каков средний размер взятки?

Было у нас в производстве уголовное дело в отношении следователя МВД Апаршина, который пытался получить три миллиона рублей, попался при передаче части - полутора миллиона. В Воркуте заведующая отделением больницы Фролова требовала 250 тысяч за оформление инвалидности. Она когда просила эту сумму, то реально понимала, что у человека таких денег нет. Тогда посоветовала обратиться в банк за получением кредита, и даже сама посодействовала, чтобы побыстрее кредит оформили. Размер взятки по делу эжвинских гаишников — три тысячи рублей. Средний размер взятки, наверное, определить нельзя. Врачи, кстати, «активизировались» — в Княжпогостском, Усть-Вымском районах, в Печоре зарегистрированы факты получения взяток за предоставление фиктивных больничных листков.

Обычно в коррупционных делах фигурируют люди, у которых есть связи, деньги. Были ли случаи, когда сотрудники ведомства испытывали давление с их стороны?

Следователь достаточно защищен государством от влияния извне. И потом, я не зря говорил о четвертом виде контроля — общественном. Когда какое-то преступление выявляется, то об этом уже знают. Коррупционеры прекрасно понимают, что отвертеться будет сложно. За весь период работы, чтобы кто-то вмешивался в ход расследования, такого не было ни разу. Кроме того, у нас есть своя служба безопасности.

То есть работать следователем не опасно?

Ну как сказать не опасно... В прошлом году мы возбудили уголовное дело по обрушению горных пород в шахте. Следователь спускался в шахту проводить осмотр места происшествия. Спуститься на тысячу метров непосредственно после обрушения пород — опасно, выехать на убийство, где пока подозреваемый не обнаружен и возможно вооружен — опасно. Но от преднамеренных нападений нас пока Бог миловал. Вообще существуют специальные подразделения, которые при сигнале о наличии взрывных устройств, например, прежде чем допустить на место происшествия следственно-оперативную группу, все проверяют. Тоже самое с допросами опасных преступников. В общем, риск есть.

А девушкам как у вас работается?

Я должен сказать, что хорошо. Порой даже удивляешься, как они могут совмещать непростую работу следователя и личную жизнь! У нас есть руководитель Удорского следственного отдела - Валентина Иванова. Она профессионально построила свою работу, неоднократно становится лучшим руководителем следственного органа, сама расследует наиболее сложные уголовные дела. У нее трое детей, дом, хозяйство и… следственный отдел. Она отлично справляется и там, и на работе.

Давайте немного о вас лично поговорим. Какое дело было самым сложным или громким в вашей карьере?

Громких и сложных дел было много, но из дел, которые задели душу, это пожар в Подъельске. Сорок градусов мороза на улице. Когда под утро все трупы были обнаружены, на снегу лежало 27 черных трупных пакетов. Впечатление было жуткое, до сих пор эта картина перед глазами — белый снег, пепелище и черные пакеты. По сути людей бросили близкие, да и отдельные должностные лица. Самое мерзкое в этом деле, что на третий день, когда бывший глава республики Владимир Торлопов заявил, что родственникам погибших будет оказана материальная помощь, то некоторые из них прибежали и спросили, когда они эту помощь получат. В ходе следствия мы выяснили, что некоторые родственники приезжали раз в месяц и брали у своих родителей (жителей дома престарелых) деньги, крохи какие-то.

Каковы ваши амбиции? Не хотели бы возглавить региональный Следственный комитет?

Я не карьерист. Говорят, плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. Для меня это не показатель. Если посмотреть корни мои, то дед у меня был плотником, отец — трактористом, мать — бухгалтером. Никогда не думал о юридической стезе и как-то случайно в 1994 году мне предложили поступить на юрфак. Потом на втором курсе предложили стать общественным помощником следователя — где-то помочь труп достать из канализации, где-то бумаги написать. Во время учебы даже не было понимания, что я делаю. Только на третьем или четвертом курсе начал понимать, что это мое. Амбиций нет, состою в федеральном кадровом резерве, скажут — надо, пойду и буду стараться. Дома, правда, не понимают рабочего графика, хотя уже почти привыкли.

Смотрите ли вы сериалы про следователей и как оцениваете их с профессиональной точки зрения? Правду показывают?

Отчасти правда. Некоторые вещи смотреть стыдно. Стыдно за режиссеров. Возьмите любой советский фильм, который связан с этой тематикой, в титрах всегда указан консультант, как правило, практик не ниже полковника и нет правовых ляпов за которые юристу должно быть стыдно. Есть сериал «След», я его видел пару раз. Это что-то из области фантастики, такого в жизни не бывает, как будто по одной только тени можно все преступления раскрыть. А простой народ верит и ждет в жизни чудес, а порой даже обижается на реальных следователей и экспертов. «Глухарь» мне нравится с одной стороны, с другой — даже обидно. Образ следователя — хороший парень, но берет взятки, как будто иначе быть не может. Кино должно воспитывать людей, кино такой тематики – популяризировать правомерное поведение. Возьмите практически любой американский фильм, там даже отрицательный персонаж, садясь за руль, сразу ремень безопасности надевает. А у нас все сотрудники, даже положительные герои взятки берут. Достаточно хороший фильм «Тайны следствия» про Машу Швецову, процентов на 80-90 приближен к реалиям, не стыдно за коллегу.

Пользуясь случаем, хочу поздравить всех коллег с праздником, пожелать всем успехов и удачи в нашей, действительно, не простой службе. И поблагодарить работников правоохранительных органов и органов прокуратуры за тесное, а самое главное, заинтересованное взаимодействие!