Пешком по Усть-Сысольску: превращение «Сыктывдырки» в Сыктывкар

«КомиОнлайн» публикует расшифровку экскурсии по ключевым объектам, изменившим жизнь города.

В Сыктывкаре организаторы проекта «Пешком по Усть-Сысольску» 27 августа провели очередную историческую прогулку по городу. На этот раз журналист Игорь Бобраков рассказал о том, какие личности оказали влияние на превращение маленького городка в промышленный и культурный центр региона в ХХ веке.

«Мало кто знает, что большое влияние на развитие Сыктывкара и Коми оказал Зосима Васильевич Панев. Он, как и любой руководитель в советское время, личность противоречивая, но сегодня мы будем говорить о нем только как о созидателе.

Родился он в деревеньке рядом с селом Айкино в 1914 году в крестьянской семье. У них было 13 детей, выжило 8. З.Панев был вторым ребенком. Его отец участвовал в Первой мировой войне, был ранен, попал в госпиталь, где познакомился с большевиками. Там его сагитировали, и когда он вернулся домой, он сказал Зосиме, что он станет первым коммунистом в деревне.

З.Панев отучился в школе, потом – в устьвымском педтехникуме, где проявил себя азартным, инициативным человеком. Его быстро поставили на комсомольскую работу. После учебы он стал учителем, а уже в 20 лет – директором школы. Правда, ненадолго – его призвали в армию, где он служил дважды: с 1936 по 1938 год - на срочной службе, а с 1939 – по мобилизации, потому что Советский Союз собирался вступить в Финскую войну, которую З.Панев называл даже не белым, а черным пятном в истории советского государства.

Все «прелести» этой войны З.Панев испытал на себе. Он работал при штабе помощником комиссара, но видел, как армия в зимнюю войну вступила в летнем обмундировании, какой был страшный голод. Командование было бездарным – в 1936-1938 годах высший состав был уничтожен.

Хотя он работал при штабе, его все равно направляли на батарею. Был такой эпизод: как-то ночью он мотался по батареям, объяснял солдатам, зачем нужна эта война. Он зашел в финский сарай, чтобы согреться. Там был солдат. Вместе они решили поспать хотя бы 20 минут, так как не доводилось этого сделать уже несколько дней, укрылись ветошью. Как только он уснул, а рядом захрапел солдат, его вызвали по какой-то причине к комиссару. Возмущенный он вышел, а когда через какое-то время вернулся в сарай, солдат почему-то не храпел. Оказалось, он умер во сне от холода. Если бы З.Панева тогда не вызвали, его ждала бы участь этого солдата.

Когда он вернулся с войны, его направили не в школу, а в аппарат обкома партии. В это время репрессии прошли по всем руководящим органам, и чуть ли не весь состав был уничтожен. Нужны были новые кадры, потому его и взяли. А потом, когда началась Отечественная война, сказали, что он нужен на месте, и направили в сысольский райком, где стал первым секретарем. При нем Сысольский район в полтора раза перевыполнил план по хлебозаготовкам. З.Панев за это получил награды, что обеспечило ему дальнейшую карьеру.

В 1950 году в 36 лет он возглавил правительство Коми – стал председателем Совета министров региона. Работал он в здании Дома печати, но тогда в нем располагались не только газеты, но и Совет министров и Президиум Коми АССР, пока не было построено большое здание на Стефановской площади.

Первым, с чем он столкнулся, была вертикаль власти или жесткая централизация – то, что было ему глубоко противно. То есть, без разрешения из Москвы, как он выражался, нельзя было и баню построить.

Как только он приступил к работе, тут же пришло решение госплана СССР – республике выделили 12 тысяч армейских лошадей – в это время расформировывали кавалерийские части армии. От этого подарка власти Коми пришли в ужас: животных нечем кормить, негде использовать, так как они не привыкли к такой работе и погодным условиям. Попытались отказаться, написали докладную, но местные власти никто не послушал. Тогда З.Панев выяснил, чьим было это решение. Оказалось, его принимал маршал Семен Буденный, который в то время был заместителем министра сельского хозяйства. З.Панев позвонил С.Буденному и стал объяснять, что лошади нам не нужны. Опять в ответ: «Как вы можете, это госзадание». Стало ясно, что всего не объяснить по телефону, срочно заказали самолет в Москву. Добрался с пересадками, пробился к С.Буденному. Оказалось, что маршала ввели в заблуждение – он думал, что Коми находится на Дальнем Востоке, а народ коми – потомки татаро-монгол. Разговор длился долго, но З.Паневу удалось отбрыкаться от этих коней.

Через год произошло событие, которое сильно повлияло на облик Сыктывкара и Коми. В 1951 году на прием к З.Паневу пришел инженер «Ленгипробума» Николай Тюрнин, который еще до войны разработал проект строительства крупного целлюлозного завода, который можно поставить ниже по течению Вычегды от впадения в Сысолу. Получалось, что это выгодно не только для республики, но и для государства.

На уровне обкома партии эту идею восприняли без восторга, но З.Панев ее решил поддержать. В Москве ее тоже приняли без радости и выложили минусы: в Коми неразвита стройиндустрия, нет железной дороги, а весь заготовленный лес шел в Архангельскую область, где его перерабатывали. Несмотря на это, в следующий пятилетний план (который потом стал семилетним) проект включили, потом вновь исключили, включили, а потом хотели заморозить. Тем не менее, 1958 год оказался счастливым – несмотря на препоны строительство Сыктывкарского лесопромышленного комплекса все же началось.

Кстати, было две версии того, где должны жить люди, работающие на комплексе. По первой версии, они должны были жить в Сыктывкаре, а на работу их доставляла бы электричка, а по второй – у столицы Коми должен был появиться город-спутник. З.Панев был против второго варианта, так как понимал, какая экологическая обстановка будет рядом с производством, но победил все же именно этот вариант. Так из рабочего поселка Слобода вырос Эжвинский район Сыктывкара.

Строительство крупнейшего в Европе целлюлозно-бумажного предприятия дало толчок к развитию всему Сыктывкару. Он стал развиваться очень бурно. И в 1970-е годы город можно было не узнать. Он стал не только административным, но и промышленным центром. Начала развиваться другая промышленность.

З.Панев прожил долгую жизнь. На пенсию он ушел в 1984 году. Перестройку он принял всей душой. Для него многое было вновь, всю информацию он попытался осмыслить, написал три книги. Прожил он 80 лет и оставил о себе светлую память.

Вторым объектом, который он назвал очень важным для развития Сыктывкара, он считал музыкальный театр. Инициатором его создания стал Борис Дейнека – популярный в 1930-х годах московский певец. Долгое время московское радио начинало вещание с песни «Широка страна моя родная» в его исполнении, хотя с1941 года сам Б.Дейнека сидел в Воркуте. В то время Воркутлагом руководил генерал Мальцев, который решил создать в Заполярье театр. Поэтому Б.Дейнека там пел, а когда срок заключения кончился, он приехал в Сыктывкар, так как у него не было права проживания в больших городах, работал в филармонии и ездил с концертами в поселки. Ему хотелось успеха, поэтому он предложил открыть музыкальный театр.

Идея создать в начале 1950-х музыкальный театр в Сыктывкаре – стопроцентное безумие: город в 50 тысяч населения, сплошные деревянные дома, город заканчивался на здании педиститута – дальше лес, поля. Асфальтированы были отдельные улицы, в основном были деревянные мостовые. Даже Стефановская площадь была просто полем. Кроме того, в 1953-1955 годах вышло постановление, запрещающее создавать музыкальные театры по всей стране, было закрыто 140 театров – их понасоздавали очень много. В 1951 году в Сыктывкаре прошел первый республиканский фестиваль песни. Руководству региона праздник понравился, планировали проводить их ежегодно, но подобные мероприятия руководство страны решило запретить, так как на них из-за исполнения народных песен в некоторых союзных республиках, особенно Прибалтике, поднималась волна национализма.

Между тем, руководство республики увлекла идея создать музыкальный театр. З.Панев отнесся к идее скептически, но понимал, что в Коми много репрессированных артистов, дирижеров, музыкантов, есть музыкальное училище. Республика вообще сильно выиграла от двух очень плохих вещей: войны и сталинских репрессий.

Каким-то чудом властям Коми удалось получить в Москве принципиальное согласие на открытие музыкального театра. Был подготовлен набор для абитуриентов, которых отправили на учебу (из 14 человек вернулась только половина).

Время шло, дело не двигалось, на дворе был 1957 год. З.Панев отправился в Москву эту тему пробивать. Интересный разговор у него состоялся с министром финансов РСФСР, который говорил, что в такой дыре музыкальный театр ни к чему – мы сами, когда были маленькими, называли Сыктывкар Сыктывдыркой, потому что считали так же. Но З.Панев, вооружившись данными о динамичном развитии экономики региона, смог доказать, что учреждение культуры городу необходимо. Это министра финансов убедило. Кроме того, выпускники вернулись с учебы, труппа была набрана. Тогда З.Панев написал постановление Совета министров об открытии музыкального театра. Помещения для него не было – под это переоборудовали зал областного совета профсоюзов.

Минкультуры РСФСР пошло навстречу и даже прислало своего консультанта – известного уже в то время композитора и дирижера Бориса Чайковского. И он поставил с уже созданной труппой оперу «Евгений Онегин». В августе 1958 года состоялась ее премьера и торжественное открытие театра. При том, что на самом деле никакого разрешения из Москвы до сих пор нет.

В следующем году по этому поводу собрался совет президиума совета министров РСФСР специально, чтобы пропесочить З.Панева. Он выдержал удар, ему объявили административное взыскание. Но театр уже начал жить.

Б.Чайковский позже уехал, а руководить театром поставили Б.Дейнека. Труппа состояла из молодых местных и тех, кто попал сюда не по своей воле. Они с энтузиазмом принялись за работу, а первую победу одержали спустя четыре года. В кремлевском дворце театр показал свой балет «Яг Морт» на музыку Якова Перепелицы. Эта экзотика очень привлекла москвичей, и лишний билетик было невозможно достать.

Через год театр ждала еще одна победа. Учреждение испытывало финансовые трудности, был постоянный недобор артистов балета, оркестр был заполнен наполовину. Решили музыкальный и драматический театр объединить, но эта идея не увенчалось успехом. Поэтому из Москвы приехала комиссия, чтобы принять решение – закрывать театр, или нет. Первое, что она посмотрела, была опера «Русалка» - дипломная работа юного режиссера Ии Петровны Бобраковой. Комиссия приняла решение оставить сыктывкарский музыкальный театр как отдельное учреждение.

Ия Бобракова (в девичестве Ильчукова) родилась в селе Пажга в 30 километрах от Сыктывкара. Детство ее было довольно трудным – в 1934 году был репрессирован ее отец – средне зажиточный крестьянин. Дом отобрали, и мама осталась с четырьмя детьми, перебралась в Давпон, который был в то время частью Выльгорта. Так как она была безграмотна, и городской специальности у нее не было, она работала сторожем, уборщицей и иногда брала что-то шить.

И.Бобракова после окончания семилетки поступила в педучилище. В Годы войны она по ночам работала бригадиром на лесосплаве.

В 1943 году в Сыктывкаре открыли музыкальное училище, так как в городе в эвакуации жило много людей, связанных с музыкой, и их надо было чем-то занять. И.Бобракова поступила на дирижерско-хоровое отделение нового учреждения, стала первой абитуриенткой, а в последствии получила первый красный диплом. Затем она закончила вокальное отделение этого же училища, а в 1950-м ее направили учиться в Ленинградскую консерваторию. Кстати, по пути на учебу она встретила своего будущего супруга - капитана Алексея Бобракова.

Не знаю, насколько военкомат нуждался в майоре Бобракове, а музыкальный театр в выпускнице консерватории – да. Видимо, З.Панин договорился с министерством обороны, поэтому когда И.Бобракова закончила консерваторию, ее супруга отправили служить в республиканский военкомат, и она, как верная жена, отправилась вслед за мужем в Сыктывкар.

Сначала она работала в филармонии, а потом, когда открылся музыкальный театр, перешла в него. Поначалу она пела партию Ольги в «Евгении Онегине», а затем ей предложили заниматься режиссурой. И снова отправили учиться в ту же консерваторию, но на режиссерский факультет. Сначала она работала режиссером, ставила классику, местных авторов, конъюнктурные произведения, и все делала от души.

Затем она уезжала в Кишинев, но через три года вернулась, а еще через три стала главным режиссером музыкального театра. В 1990 году она стала художественным руководителем театра и стала инициатором фестиваля «Сыктывкарса тулыс» («Сыктывкарская весна»), что придало музтеатру международный статус.

Третий важнейший проект, изменивший судьбу региона, по мнению З.Панева, - университет. Идея построить его в Сыктывкаре возникла в 1950 году, но долгое время была лишь идеей. В 1958 году З.Панев показал расчеты: университет стоил столько же, сколько строительство железной дороги Микунь – Сыктывкар. Денег таких у республики не было.

Снова этот вопрос встал в 1960-м: республика активно развивалась, требовались новые кадры – медики, юристы, преподаватели, экономисты. Плюс ко всему университет – это престиж. И тогда власти региона решили передать под вуз строящиеся корпуса мед- и педучилищ. Федеральным властям было обещано, что средства на открытие первых двух основных факультетов регион найдет сам, и Москва дала добро. Претендентов на ректорство было несколько, но все говорили «ставьте Валентину Витязеву, не прогадаете». И не прогадали.

В.Витязева с детства увлекалась картами, затем поступила в ленинградский вуз на топографическое отделение, закончила его с отличием, ее отправили в московский институт геодезии, но началась война. Оттуда она со своим первым мужем переехала в Сыктывкар, и в нем осталась.

В.Витязева не имела опыта создания вузов, но командовать мужчинами научилась еще во время партийной работы. Кадры хотели привлечь сначала призывая отдать долг малой родине всех тех, кто из Коми уехал. Но на этот призыв откликнулся лишь один преподаватель. Тогда В.Витязева решила использовать эгоистические чувства ученых – в беседе с претендентами на должность она упоминала, что здесь было проще защитить кандидатскую и докторскую диссертацию, потому что бюрократии было меньше. Этот аргумент хорошо подействовал на молодых и амбициозных ученых. В результате вуз напитался молодой энергетикой.

И уже 1 сентября 1972 года перед университетом установили факел знаний, который зажег З.Панев, после чего он передал В.Витязевой ключ знаний. Университет начал работу».